Рынок NFT. Разница в продаже “цифры” и цифровых копий “живых” картин. Правовой аспект

Фото: shutterstock.com

“Сгорел сарай, гори и хата..”

Поскольку здесь будут рассматриваться исключительно правовые аспекты торговли арт-объектами на NFT-рынке, приведу для общего понимания расшифровку применяемых в статье юридических терминов в контексте рынка искусства.

– Авторское право – право интеллектуальной собственности на произведение искусства, которое возникает вследствие и в момент создания этого произведения. Авторское право порождает и другие права, в т.ч. неимущественные, но о них в статье речи не идет;

– Имущественное право – право на владение произведением, его использование, отчуждение, тиражирование и распоряжение им по своему усмотрению;

– Исключительное право – отдельная часть имущественного права, которое предусматривает некоторые ограничения в использовании. Например, исключительное право только на тиражирование, на отчуждение или только на выдачу третьим лицам права временно использовать произведение.

– Право на изображение – право, которое не имеет отдельного законодательного определения, но проистекает из общего понимания права собственности. Право на изображение не является одновременно правом на материальный носитель, на котором оно изображено. Например, и полотно, на котором в нарушение авторского права написана копия чужой картины, и слой красок на нем, это собственность копииста. А вот само изображение – собственность художника, чье изображение скопировано.

Многие авторы реального искусства, продав цифровую копию своего творения, в порыве благодарности, физически уничтожают либо отправляют реальной почтой покупателю и саму картину (скульптуру, фотографию.. и т.п.). Зачастую это происходит по причине некоторого их заблуждения в части неосознанного отождествления права собственности на оригинал с правом собственности на его цифровое изображение.

Продав “цифру”, такие авторы наивно полагают, что при этом продали и саму картину. Мол, тем самым, утратили моральное право оставлять ее себе.

Мы не рассматриваем тут случаи рекламных акций сожжения картин, как это произошло с картиной Бэнкси, которую покупатель (компания “Injective Protocol”), после покупки за 95 тысяч, уничтожил в прямом эфире с демонстрацией в твиттере. Нужно ли удивляться, что после этого они выручили с последующей продажи ее цифровой копии 380 тысяч.

Разница в том, что продажа исключительного права на цифровое изображение и продажа имущественного права на материальный оригинал, это продажи двух абсолютно разных объектов права.

Ну, вот вам для примера:

Условный фотограф делает фото своего собственного дома и затем выкладывает это фото на стоковый сайт для продажи. Что он продает? Не более чем, имущественное право на фотоизображение. Не сам дом, не какие-либо права на него, и даже не фотографию, а только лишь права на изображение, т.е. цифровое содержимое этой фотографии. Оно уникальное. Любой другой снимок с любого другого ракурса (или даже того же самого) не будет являться цифровой копией вышеупомянутого. Мало того, даже обрезанное, отретушированное или подкрашенное в фотошопе цифровое изображение уже считается другим и его продажа не будет считаться нарушением имущественных прав, поскольку пиксельные наборы в обоих случаях будут отличаться. При этом, вопросы плагиата в искусстве оставляем за рамками этой статьи, так как они регулируются другими нормами права. Другое дело, что такой продавец не имеет права использовать в качестве исходного материала для создания арт-продукта чужое произведение, без согласия его автора.


Вот так же обстоит дело и с разницей в продажах “живой” картины и ее цифровой копии. Продавая цифровое изображение картины, автор продает права лишь на это изображение и только в этом пиксельном наборе. Он может сделать еще сотни подобных снимков, обработать их в редакторе и продать вдогонку первому. Это не будет нарушением. Но, он не может повторно продать первоначальный снимок, поскольку в этом случае будет прямое нарушение исключительных прав нового владельца. Да и условия смарт-контракта могут содержать особые условия, которые могут ограничить изготовление и продажу автором отредактированных вариантов первоначального изображения. Но, это уже вопросы иного порядка.

Сама же “живая” картина остается в полной собственности автора. Он волен ее продавать кому заблагорассудится и по любой договорной цене, делать с нее копии, тиражировать, использовать для принтов и т.п. Это его неотъемлемое право.

В этом аспекте не совсем понятна позиция российского Эрмитажа (а как теперь выяснилось, уже и других музеев) создавать по две одинаковых цифровых копии своих шедевров и продавать одну из них на NFT-рынке.

Во-первых полагаю, это автоматически понижает рыночную стоимость уже проданного изображения. Ну, посудите сами, как вам будет купив к примеру дом узнать, что хотя он вам и продан, но продавец остается его совладельцем и продолжит наравне с вами проживать в нем как и жил раньше. Еще и третьему лицу может продать это свое право. А во-вторых, считаю это нарушением исключительных прав покупателя на изображение, так как любая повторная продажа копии цифрового изображения музеем может производиться только с разрешения настоящего владельца изображения, т.е. прежнего покупателя.

Уничтожение же материального оригинала после продажи его цифровой копии нелогично уже даже с финансовой точки зрения. Стоимость оригинала и стоимость копии, это две разные, взаимодополняемые а не взаимозаменяемые стоимости. Автор может получить отдельный гонорар как с продажи оригинала так и с продажи его копии. Уничтожая оригинал или передавая его бесплатно покупателю цифровой копии, автор тем самым искусственно занижает свой гонорар. И если подобное условие не обусловлено смарт-договором, то других весомых причин для добровольного уничтожения оригинала я не вижу.

Вячеслав РОГИН

Художник, архитектор, основатель и участник ряда инвестиционных фирм. Долгое время являлся участником фондового рынка. Работы автора хранятся в музеях и частных коллекциях во многих странах.